Неточные совпадения
Унтер-офицерша. По ошибке, отец
мой! Бабы-то наши задрались на рынке, а полиция не подоспела, да и
схвати меня. Да так отрапортовали: два дни сидеть не могла.
— Друг
мой! — повторила графиня Лидия Ивановна, не спуская с него глаз, и вдруг брови ее поднялись внутренними сторонами, образуя треугольник на лбу; некрасивое желтое лицо ее стало еще некрасивее; но Алексей Александрович почувствовал, что она жалеет его и готова плакать. И на него нашло умиление: он
схватил ее пухлую руку и стал целовать ее.
«Ты видел, — отвечала она, — ты донесешь!» — и сверхъестественным усилием повалила меня на борт; мы оба по пояс свесились из лодки; ее волосы касались воды; минута была решительная. Я уперся коленкою в дно,
схватил ее одной рукой за косу, другой за горло, она выпустила
мою одежду, и я мгновенно сбросил ее в волны.
— Это лошадь отца
моего, — сказала Бэла,
схватив меня за руку; она дрожала, как лист, и глаза ее сверкали. «Ага! — подумал я, — и в тебе, душенька, не молчит разбойничья кровь!»
— Спаситель
мой! — сказал Чичиков и,
схвативши вдруг его руку, быстро поцеловал и прижал к груди. — Бог да наградит вас за то, что посетили несчастного!
— Афанасий Васильевич! — сказал бедный Чичиков и
схватил его обеими руками за руки. — О, если бы удалось мне освободиться, возвратить
мое имущество! клянусь вам, повел бы отныне совсем другую жизнь! Спасите, благодетель, спасите!
Зачем Володя делал мне знаки, которые все видели и которые не могли помочь мне? зачем эта противная княжна так посмотрела на
мои ноги? зачем Сонечка… она милочка; но зачем она улыбалась в это время? зачем папа покраснел и
схватил меня за руку?
— А это что, — сказала она, вдруг
схватив меня за левую руку. — Voyez, ma chère, [Посмотрите,
моя дорогая (фр.).] — продолжала она, обращаясь к г-же Валахиной, — voyez comme ce jeune homme s’est fait élégant pour danser avec votre fille. [посмотрите, как расфрантился этот молодой человек, чтобы танцевать с вашей дочерью (фр.).]
Топор он опустил лезвием прямо в воду,
схватил лежавший на окошке, на расколотом блюдечке, кусочек
мыла и стал, прямо в ведре, отмывать себе руки.
Не зная пароля, я хотел молча проехать мимо их; но они меня тотчас окружили, и один из них
схватил лошадь
мою за узду.
— Благодетельница! — воскликнул Василий Иванович и,
схватив ее руку, судорожно прижал ее к своим губам, между тем как привезенный Анной Сергеевной доктор, маленький человек в очках, с немецкою физиономией, вылезал не торопясь из кареты. — Жив еще, жив
мой Евгений и теперь будет спасен! Жена! жена!.. К нам ангел с неба…
— А вам случалось видеть, что люди в
моем положении не отправляются в Елисейские? — спросил Базаров и, внезапно
схватив за ножку тяжелый стол, стоявший возле дивана, потряс его и сдвинул с места.
— Клим Иванович! — радостно и боязливо воскликнул Митрофанов,
схватив его за рукав. — Здравствуйте! Вот в каком случае встретились! Господи, боже
мой…
— Самгин, земляк
мой и друг детства! — вскричала она, вводя Клима в пустоватую комнату с крашеным и покосившимся к окнам полом. Из дыма поднялся небольшой человек, торопливо
схватил руку Самгина и, дергая ее в разные стороны, тихо, виновато сказал...
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по селам шел, по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит, на
моей шкуре сидит,
мое мясо варит,
мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился
схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.
— Приезжает ко мне старушка в состоянии самой трогательной и острой горести: во-первых, настает Рождество; во-вторых, из дому пишут, что дом на сих же днях поступает в продажу; и в-третьих, она встретила своего должника под руку с дамой и погналась за ними, и даже
схватила его за рукав, и взывала к содействию публики, крича со слезами: «Боже
мой, он мне должен!» Но это повело только к тому, что ее от должника с его дамою отвлекли, а привлекли к ответственности за нарушение тишины и порядка в людном месте.
— Не смейте, я не хочу! — сильно
схватив его за руку, говорила она, — вы «раб
мой», должны мне служить… Вы тоже не давали мне покоя!
Лечь спать я положил было раньше, предвидя завтра большую ходьбу. Кроме найма квартиры и переезда, я принял некоторые решения, которые так или этак положил выполнить. Но вечеру не удалось кончиться без курьезов, и Версилов сумел-таки чрезвычайно удивить меня. В светелку
мою он решительно никогда не заходил, и вдруг, я еще часу не был у себя, как услышал его шаги на лесенке: он звал меня, чтоб я ему посветил. Я вынес свечку и, протянув вниз руку, которую он
схватил, помог ему дотащиться наверх.
— Теперь? Измучен? — повторил он опять
мои слова, останавливаясь передо мной, как бы в каком-то недоумении. И вот вдруг тихая, длинная, вдумчивая улыбка озарила его лицо, и он поднял перед собой палец, как бы соображая. Затем, уже совсем опомнившись,
схватил со стола распечатанное письмо и бросил его передо мною...
— Это можно, — поддакивал Ламберт,
схватывая каждое
мое слово.
Но так как она не уходила и все стояла, то я,
схватив шубу и шапку, вышел сам, оставив ее среди комнаты. В комнате же
моей не было никаких писем и бумаг, да я и прежде никогда почти не запирал комнату, уходя. Но я не успел еще дойти до выходной двери, как с лестницы сбежал за мною, без шляпы и в вицмундире, хозяин
мой, Петр Ипполитович.
— Что? Как! — вскричал я, и вдруг
мои ноги ослабели, и я бессильно опустился на диван. Он мне сам говорил потом, что я побледнел буквально как платок. Ум замешался во мне. Помню, мы все смотрели молча друг другу в лицо. Как будто испуг прошел по его лицу; он вдруг наклонился,
схватил меня за плечи и стал меня поддерживать. Я слишком помню его неподвижную улыбку; в ней были недоверчивость и удивление. Да, он никак не ожидал такого эффекта своих слов, потому что был убежден в
моей виновности.
Я бы
схватил его за руки, сжал их; я бы нашел в
моем сердце горячие слова, — мечталось мне неотразимо.
— Ce Тушар вошел с письмом в руке, подошел к нашему большому дубовому столу, за которым мы все шестеро что-то зубрили, крепко
схватил меня за плечо, поднял со стула и велел захватить
мои тетрадки.
Одно только слово, — прокричал я, уже
схватив чемодан, — если я сейчас к вам опять «кинулся на шею», то единственно потому, что, когда я вошел, вы с таким искренним удовольствием сообщили мне этот факт и «обрадовались», что я успел вас застать, и это после давешнего «дебюта»; этим искренним удовольствием вы разом перевернули
мое «юное сердце» опять в вашу сторону.
«Ламберт, я у Ламберта!» — подумал я и,
схватив шапку, бросился к
моей шубе.
— Стой! — заревел я, хватаясь за сани, но лошадь дернула, и я покатился в снег. Мне показалось даже, что они засмеялись. Вскочив, я мигом
схватил подвернувшегося извозчика и полетел к князю, понукая каждую секунду
мою клячу.
— Андрей Петрович, —
схватил я его за руку, не подумав и почти в вдохновении, как часто со мною случается (дело было почти в темноте), — Андрей Петрович, я молчал, — ведь вы видели это, — я все молчал до сих пор, знаете для чего? Для того, чтоб избегнуть ваших тайн. Я прямо положил их не знать никогда. Я — трус, я боюсь, что ваши тайны вырвут вас из
моего сердца уже совсем, а я не хочу этого. А коли так, то зачем бы и вам знать
мои секреты? Пусть бы и вам все равно, куда бы я ни пошел! Не так ли?
Он примолк. Мы уже дошли до выходной двери, а я все шел за ним. Он отворил дверь; быстро ворвавшийся ветер потушил
мою свечу. Тут я вдруг
схватил его за руку; была совершенная темнота. Он вздрогнул, но молчал. Я припал к руке его и вдруг жадно стал ее целовать, несколько раз, много раз.
Не доходя нескольких шагов до
моего дома, я вдруг встретил Ламберта; он радостно завопил, меня увидав, и
схватил меня за руку...
В мечтах
моих я уже не раз
схватывал тот момент в будущем, когда сознание
мое будет слишком удовлетворено, а могущества покажется слишком мало.
— А как вы смели ввести ее в
мою комнату? — повторил я,
схватив себя за голову, которая почти вдруг ужасно заболела.
Я
схватываю ее за руки, прикосновение рук ее мучительно сотрясает меня, и я приближаю
мои губы к ее наглым, алым, дрожащим от смеха и зовущим меня губам.
Нет, берег, видно, нездоров мне. Пройдусь по лесу, чувствую утомление, тяжесть; вчера заснул в лесу, на разостланном брезенте, и
схватил лихорадку. Отвык совсем от берега. На фрегате, в море лучше. Мне хорошо в
моей маленькой каюте: я привык к своему уголку, где повернуться трудно; можно только лечь на постели, сесть на стул, а затем сделать шаг к двери — и все тут. Привык видеть бизань-мачту, кучу снастей, а через борт море.
— А и впрямь простила, — вдумчиво произнесла Грушенька. — Экое ведь подлое сердце! За подлое сердце
мое! —
схватила она вдруг со стола бокал, разом выпила, подняла его и с размаха бросила на пол. Бокал разбился и зазвенел. Какая-то жестокая черточка мелькнула в ее улыбке.
«Слава Богу, кричу, не убили человека!» — да свой-то пистолет
схватил, оборотился назад, да швырком, вверх, в лес и пустил: «Туда, кричу, тебе и дорога!» Оборотился к противнику: «Милостивый государь, говорю, простите меня, глупого молодого человека, что по вине
моей вас разобидел, а теперь стрелять в себя заставил.
Ах, я вам один
мой смешной сон расскажу: мне иногда во сне снятся черти, будто ночь, я в
моей комнате со свечкой, и вдруг везде черти, во всех углах, и под столом, и двери отворяют, а их там за дверями толпа, и им хочется войти и меня
схватить.
А надо лишь то, что она призвала меня месяц назад, выдала мне три тысячи, чтоб отослать своей сестре и еще одной родственнице в Москву (и как будто сама не могла послать!), а я… это было именно в тот роковой час
моей жизни, когда я… ну, одним словом, когда я только что полюбил другую, ее, теперешнюю, вон она у вас теперь там внизу сидит, Грушеньку… я
схватил ее тогда сюда в Мокрое и прокутил здесь в два дня половину этих проклятых трех тысяч, то есть полторы тысячи, а другую половину удержал на себе.
У меня инстинктивное предчувствие, что вы, Алеша, брат
мой милый (потому что вы брат
мой милый), — восторженно проговорила она опять,
схватив его холодную руку своею горячею рукой, — я предчувствую, что ваше решение, ваше одобрение, несмотря на все муки
мои, подаст мне спокойствие, потому что после ваших слов я затихну и примирюсь — я это предчувствую!
— О, не то счастливо, что я вас покидаю, уж разумеется нет, — как бы поправилась она вдруг с милою светскою улыбкой, — такой друг, как вы, не может этого подумать; я слишком, напротив, несчастна, что вас лишусь (она вдруг стремительно бросилась к Ивану Федоровичу и,
схватив его за обе руки, с горячим чувством пожала их); но вот что счастливо, это то, что вы сами, лично, в состоянии будете передать теперь в Москве, тетушке и Агаше, все
мое положение, весь теперешний ужас
мой, в полной откровенности с Агашей и щадя милую тетушку, так, как сами сумеете это сделать.
Как увидал он меня в таком виде-с, бросился ко мне: «Папа, кричит, папа!» Хватается за меня, обнимает меня, хочет меня вырвать, кричит
моему обидчику: «Пустите, пустите, это папа
мой, папа, простите его» — так ведь и кричит: «Простите»; ручонками-то тоже его
схватил, да руку-то ему, эту самую-то руку его, и целует-с…
— Запиши сейчас… сейчас… «что
схватил с собой пестик, чтобы бежать убить отца
моего… Федора Павловича… ударом по голове!» Ну, довольны ли вы теперь, господа? Отвели душу? — проговорил он, уставясь с вызовом на следователя и прокурора.
— Это он отца, отца! Что же с прочими? Господа, представьте себе: есть здесь бедный, но почтенный человек, отставной капитан, был в несчастье, отставлен от службы, но не гласно, не по суду, сохранив всю свою честь, многочисленным семейством обременен. А три недели тому наш Дмитрий Федорович в трактире
схватил его за бороду, вытащил за эту самую бороду на улицу и на улице всенародно избил, и все за то, что тот состоит негласным поверенным по одному
моему делишку.
А Агафья уже подозревала,
мои тогдашние слова запомнила, подкралась и вовремя подсмотрела: ворвалась, бросилась на него сзади, обняла, ружье выстрелило вверх в потолок; никого не ранило; вбежали остальные,
схватили его, отняли ружье, за руки держат…
С отчаяньем ударил бедняк по клавишам, словно по барабану, заиграл как попало… «Я так и думал, — рассказывал он потом, — что
мой спаситель
схватит меня за ворот и выбросит вон из дому». Но, к крайнему изумлению невольного импровизатора, помещик, погодя немного, одобрительно потрепал его по плечу. «Хорошо, хорошо, — промолвил он, — вижу, что знаешь; поди теперь отдохни».
Мой сосед
схватил свой колпак и надвинул его себе на нос.
Я бы не побоялся его угрозы и уже протянул было руку; но, к крайнему
моему изумлению, он одним поворотом сдернул с локтей мужика кушак,
схватил его за шиворот, нахлобучил ему шапку на глаза, растворил дверь и вытолкнул его вон.
— А позвольте представить вам
моего лучшего приятеля, — заговорил вдруг Лупихин резким голосом,
схватив сладкого помещика за руку.
Но я торопливо хватаю первое, удобное для
моей цели, что попалось под руку, — попалась салфетка, потому что я, переписав письмо отставного студента, сел завтракать — итак, я
схватываю салфетку и затыкаю ему рот: «Ну, знаешь, так и знай; что ж орать на весь город?»
— Боже
мой, боже
мой! — сказала Марья Гавриловна,
схватив его руку, — так это были вы! И вы не узнаете меня?